Восходит солнце, освещает комнату и балкон, на котором стоит клетка с попугаями, и те начинают просыпаться.
"Алё! АЛЁ!!!",- требовательно кричит Марти неизвестно откуда подхваченным мерзким голосом наглого израильтянина.
"Как дела?,- спокойно, с достоинством, подхватывает Никки,- Хорошо. Пойдём-пойдём. Поцелуй. Никушка, перчик, колокольчик. Моя дееевочка. Это что такое? Марти! Мартишка, тихо!"
Но малыша уже не остановить. Если Никки - специалист по человеческой речи, то Марти, который знает немногим более двух слов, предпочитает изображать звуки. Ничто и никто не сможет убедить его в том, что утро нужно встречать как-то иначе, кроме как имитацией текущей воды, кваканья, человеческих криков, тресков, стуков, телефонных звонков и разнообразнейших автомобильных сигнализаций. Да и обычные природные, звонкие, переходящие в ультразвук, попугаичьи вопли забывать нельзя.
Далее, сквозь сон, под топот пары босых ног по полу, я слушаю об изысканнейших рецептах приготовления бульона из шумных, мешающих спать попугаев и о наиболее эффективных способах заткнуть им клюв. "Не поможет,- бормочу в ответ не открывая глаз,- они орут горлом, а не клювом".
Шум задвигающейся балконной двери, монолог об уничтожении птиц приближается, его источник кладёт лохматую голову на подушку рядом с моей и сладко засыпает. Закрытая дверь не смущает и практически не заглушает Марти, он продолжает самозабвенно приветствовать утро, но это больше никому не мешает. "Вот и ты тоже привыкаешь спать, не слыша птичьих воплей,- думаю я,- И когда проснёшься, будешь всё так же самозабвенно, с детской непосредственностью вести диалоги с пернатыми, пытаться перенять их звуки и научить новым..."
А теперь - спать. Утро - птичье время. Наше время - вечер и ночь.